Муж Татьяны в тюрьме. Суд признал его виновным в сексуальном насилии над своими детьми. Делал это, когда напивался и оставался с ними наедине. Татьяна, говорит, не знала. И ее муж тоже насиловал и бил. У женщины не было денег, чтобы уйти и начать жить заново. Не было работы. Не было друзей. Не было сил. Зато были несовершеннолетние дети. Однажды она увидела, что делает муж с ее семилетней дочкой. Через час милиция увезла его. Но кошмар не закончился. Детей Татьяны признали «находящимися в социально опасном положении». Это значит, что они нуждаются в государственной защите, им должны помогать. А для Татьяны это значит, что в любой момент к ним домой могут прийти с рейдом, чтобы проверить условия жизни. Проверок столько, что Татьяна сбилась считать.
Предупреждение: материал содержит описания ситуаций, которые могут вызвать повторные переживания психологической травмы. Имена пострадавших изменены. Настоящие имена и фамилии известны журналистам.
Мы виделись дважды.
В сентябре, через месяц после всего, что случилось, она говорила много, эмоционально и громко, срываясь на крик, сбиваясь на слезы. Жестикулировала, часто вздрагивала.
В январе она говорила сухо, монотонно, без эмоций, иногда опускаясь на шепот. Сидела неподвижно, не меняя позы.
Однажды вздрогнула. Когда зазвонил домофон. Окруженная сбежавшимися детьми, напряженно смотрела на дверь. Побледнела, когда в темноте тамбура показалась незнакомая женская фигура. К соседям пришли.
«Ты уж извини, что я так реагирую. Я уже боюсь незнакомых женщин в нашем тамбуре», — объяснила. И рассказала свою историю.
Акт первый
«Я тебя люблю, гадина ты моя»
14 лет мы вместе были. В церкви познакомились. Я верующая, он — тоже тогда был. Без денег, без жилья, из какой-то деревни, зато мою трехлетнюю дочку полюбил. Такой внимательный к ней был. Впервые я такое встретила. Теперь понимаю, почему. А тогда это подкупило.
Быстро поженились. Если бы подольше к нему присматривалась — может, и не пошла бы замуж. Да что теперь уже. Потом дети пошли. Пять подряд. Я из декретных отпуков и не выходила.
Почему аборт не делала, многие спрашивают. Не хотела убивать. Я верующая. И всегда семью хотела: большую и дружную. Семья появилась. Муж обеспечивал. Я с детьми была.
А потом он сменил работу. Там часто «наливали». Он не отказывался. Дома становился невменяемым: скандалы, драки, крики, слезы. Изменял. Как-то даже ушел к другой. Потом вернулся. Зачем пустила? У меня на тот момент на руках трое малышей было. Чем их кормить?
Я ходила в церковь, молилась за него, верила, что все изменится. Все менялось. Только не в ту сторону.
Он стал каким-то одержимым в сексе. Придет, бывало, и давай на меня кричать: «Ты — мразь, все мне делают, что хочу, а ты — нет! Ты не женщина!». Меня пугало, что дети это слышали, а его остановить было просто нереально. Он как нес, так нес. «А мне всё равно дети, что мне дети». Получал, что хотел. Валял меня по кровати и плевать ему было, что я против. Говорил: «Ты моя жена, ты мне должна».
Он сильнее и морально, и физически. У него есть знакомые юристы, есть работа. У меня ничего этого нет. Я всё это время была занята детьми
Бил, да. И меня бил, и детей мог шматать. Дети его жутко боялись пьяного. Ногой мне один раз в голову дал. Я сидела плакала возле стенки, а он как ударит — и я головой об стенку, прямо звезды в глазах. Было, что лбом в переносицу ударил со всей силы. Кровь шла, синяки были. После всех унижений морально я была просто растоптана. Я чувствовала себя тряпкой.
Милиция? Не давал он мне милицию вызвать. Отключал все телефоны, забирал мобильный, становился возле двери и говорил: «Ты не вызовешь никого. И сама отсюда не выйдешь». Да и что толку вызывать милицию? Ну, получилось один раз у меня. Потом он на меня морально еще несколько месяцев давил: «Как ты могла на меня милицию вызвать». Дали ему штраф 180 рублей. И все на этом. А он же — кормилец. Считай, мне же этот штраф и выписали. Я больше и не пыталась.
Почему не ушла? Пробовала. Когда случайно встретила свою первую любовь. Какой же это был контраст! Я впервые за долгое время почувствовала себя человеком, вспомнила, что я — женщина. И как только он позвал — пошла за ним. Но муж звонил постоянно: то угрожал, то умолял вернуться, то опять угрожал. Я срывалась, плакала. Новые отношения не удалось построить. Мужчина этот жил размеренной, спокойной жизнью, а тут приехала Таня, а с ней — толпа детей и куча проблем. Мы расстались. Я его понимаю, конечно.
Муж продолжал давить. Говорил: «Я тебя сгною, я тебе не дам развода, я заберу у тебя всё: жилье, детей». И это были не пустые угрозы. Вызвал милицию, когда я в магазин пошла, а дети дома остались. Мол, детей бросила, не смотрю за ними. Выходит, и за мной следил.
Страшно было. Он сильнее и морально, и физически. У него есть знакомые юристы, у него есть работа. У меня ничего этого нет. Я всё это время была занята детьми. А пара таких «залетов» — и могла бы лишиться и их. Жить было не на что. Идти некуда.
Я вернулась. С ним жила, чтобы успокоился. Чтобы все утихло, чтобы не трепал нервы. Надеялась, что-то изменится. Что-то менялось. Не в ту сторону. Он почти не просыхал. Денег от него я уже не видела, всё уходило на пьянку. Часто не ночевал дома, изменял вовсю.
Я всё сразу поняла, одела ее. Главное было — уйти из дома
Но когда не приходил — даже спокойнее было. Он же был агрессивным. Когда он звонил, что идет домой, нормальная жизнь дома прекращалась. Я начинала прятать деньги, прятать то, что покупала детям. Дети сидели как на иголках, спешили доделать уроки и лечь спать. Мы не могли спокойно жить — все время были в напряжении. А он бывает, поваляет меня по полу, а потом вдруг обнимет и скажет: «Я ж тебя люблю, гадина ты моя».
Ничего себе любовь.
Я не знаю, как мы это выдержали. В этой жизни меня держали только дети. Я очень хотела сбежать. Взять детей и бежать. Но куда? Сами представьте: пришла я такая с пятью детьми и говорю: «Здрасьте, мы к вам жить».
Жалко было детей — жить в таких условиях очень тяжело. Переживала, что травма у них будет. Не знала, что у них травма не от этого.
«Мамочка, не ругай меня»
Как за столько лет он ни разу не прокололся? Почему я ничего не заподозрила? В тот вечер я всерьез думала, что схожу с ума.
Помню, уехала на пару часов по делам. Вернулась. Все дети сидят в одной комнате, телевизор смотрят. Семилетней дочки с ними нет. Он пьяный уже дома. Закрылся с ней в другой комнате. Захожу. У него расстегнуты штаны, порнуха валит из компьютера, а мой ребенок сидит в углу и держит в руках трусы: «Мамочка, не ругай меня».
Я все сразу поняла, одела ее. Главное было — уйти из дома. Иначе не пустил бы. Собрала девочек, говорю: «Мы в магазин сходим».
Я должна в любой момент быть готовой к новой проверке. Точно как когда-то — в любой момент быть готовой к приходу пьяного мужа. Жизнь не сильно изменилась
На улице младшая стала рассказывать детали. А потом вдруг старшая как стала рыдать, говорит: «Мамочка, я не хотела тебе говорить, но он и со мной делал то же самое. Я это все эти годы носила в себе, но не могу молчать больше». Они обсуждали это даже между собой. Но мне не говорили: боялись, что я что-то предприму, и он меня убьет.
А теперь рассказали.
Как когда ей было четыре, а я поехала рожать младшую, она с ним наедине осталась. И тогда все началось. Это было семь лет назад. Как она подросла и стала отказывать. И тогда он переключился на младшую. Позже, в суде, я узнала подробности: трогал дочек руками, членом, языком. Совал в рот, кончал, и говорил, что это молоко. Засовывал в задницу. Говорил: «Это наш секрет, маме только не рассказывай».
Мы вызвали милицию, они приехали, забрали его, забрали телефон, компьютер. Я думала, что это — конец. Я думала, что самое трудное, — позади.
Акт второй
«Нам папа сказал держаться от вас подальше»
Сначала с девочками перестали играть их самые близкие друзья: «Нам папа сказал держаться от вас подальше». И стали держаться подальше. Я раньше дружила с их мамой: они тоже многодетные, у нас много общего. Было. Уже полгода она со мной не разговаривает.
Знакомые отреагировали по-разному. Кто-то сочувствовал. Помогал. Даже деньгами. Кто-то не верил. Просто в лоб спрашивали: «Неужели правда такое было?» Что мне было ответить? «Нет, я все выдумала»? Или рассказать подробности? Кто-то прямым текстом: «Как ты этого не видела?». Я каждый день, каждую минуту задаю себе этот вопрос.
И самые смелые: «Как ты это допустила?». И за глазами — «лишить ее родительских прав за это». Я удивлена реакции людей. Они так легко причиняют боль.
«Где ваша туалетная бумага?»
Документы из милиции разлетелись по инстанциям, детей признали «находящимися в социально опасном положении», и к нам слетелись проверки.
От классного руководителя каждого ребенка. Из администрации школы. Из администрации сада. Из поликлиники. Постоянные звонки: то нужна какая-то справка, то другая справка, то характеристика, то возникал вопрос, то еще вопрос.
Школе тоже досталось. Во время суда начались дополнительные проверки, поиск виновных. Мол, почему учителя не уследили, почему на учет не поставили раньше, если бы школа контролировала — не было бы такого. Школа исправляется: на каждого ребенка в школе — целая папка документов. Только как это поможет детям?
Сказали, что если не устроюсь на работу, — лишат родительских прав
И честно, я не понимаю, при чем тут школа? Зачем искать еще виноватых? Виноватый — сидит в СИЗО. Точка.
Но виноватее всех оказалась, похоже, я. Я не знаю, как выдержать это давление. Я не могу спокойно ни жить, ни работать. Я должна в любой момент быть готовой к новой проверке. Точно как когда-то — в любой момент быть готовой к приходу пьяного мужа. Жизнь не сильно изменилась.
Идешь домой с работы — устал, и видишь — сидят под подъездом, ждут. Говорю: «Что ж не позвонили, не предупредили?» — «Мы не предупреждаем семьи в СОП, мы к ним ходим с рейдами».
Последний рейд был особо впечатляющим. Человек семь пришло: из милиции, из поликлиники, со школы, из детского сада. Я смотрела на этот театр абсурда
Милиционер заглянул в хлебницу и холодильник. Достал кастрюлю. Изучал содержимое. К счастью, в тот день были и суп, и каша. Успела приготовить. А могла бы не успеть.
Врач проверял постели. Я знаю, что белье должно быть чистым. Оно и было.
— Почему у вас в шкафу такой беспорядок?
— Ой, знаете, дети вытаскивают, а потом назад просто заталкивают одежду.
— Вы их учите…
— Конечно, конечно.
Я же не буду объяснять, что в тот период я целыми днями работала и мне было вообще не до шкафов.
— А почему у вас туалетная бумага не висит?
— Не поверите, забыла купить по дороге!
Я же не буду объяснять, что туалетная бумага — последнее, о чем я думала в те дни. До зарплаты было еще долго, а деньги заканчивались. А еще — мне нужно было успевать и работать, и на суды ездить, и придумать, как жить; и детей смотреть. Всех пятерых. Одной.
Почему ваш ребенок спит с вами? Нельзя так! У него должно быть отдельное спальное место!
Я же не буду объяснять, что мой малыш засыпает только со мной. И в нашей комнате больше некуда ставить еще одну кровать — только если на потолок. В следующий раз я скажу, что сплю на полу, а ребенок — на кровати. На отдельном спальном месте.
— Вы же понимаете, кто такие «обязанные»? Малейший ваш залет — и вы станете обязанной.
— Мне не надо объяснять, кто такие «обязанные». Это родители, лишенные родительских прав.
Объясните лучше, почему насиловал детей муж, а лишать родительских прав хотят меня? Мужа, кстати, еще не лишили.
За эти месяцы я сменила два места работы. Первое, по специальности, пришлось оставить через месяц: слишком долго добираться, очень рано нужно было отвозить ребенка в сад. Потом — было два месяца собеседований. После фразы «у меня пять детей» они обычно заканчивались. В конце концов мне стало всё равно, кем работать. Дочка плакала: «Мама, не иди уборщицей. Это стыдно».
Я тогда тоже еще плакала. Но пошла. На месяц. В течение этого месяца я не видела детей, не успевала нормально за ними смотреть, им готовить. А в любой момент — рейд. И если пустой холодильник — это «залет». Я ушла. Жили на доход от сдачи квартиры.
Недавно меня вызывали на Комиссию по делам несовершеннолетних. Снова прессовали. Сказали, что если не устроюсь на работу, — лишат родительских прав. Я снова устроилась. Посудомойкой. Два через два. С 6 утра до 6 вечера. Правда, во второй день моя напарница ушла в запой, пришлось работать за двоих. Зарплата хорошая. И работа официальная. Надо держаться.
Я понять не могу. Разные же ситуации бывают. Не все пьют. Люди иногда могут просто не справляться. И что, если СОП — то сразу не люди, что ли?
Письмо из тюрьмы
Суд длился месяц. Вымотались все. Их отец все отрицал, говорил, что ничего не помнит. Говорил, что я все подстроила, чтобы от него избавиться. Что это дети, а не он, смотрели порно. Что дети на него наговаривают.
Были медицинские экспертизы у дочек. Их допрашивали: перепроверяли показания. Каждая из них в подробностях рассказывала всё. Каждый раз я узнавала новые детали, от которых волосы становились дыбом.
С ними работали психологи. Сказали, что психологические последствия — в пределах нормы, все относительно в порядке.
Это был тяжелый месяц. Суды, работа, рейды…
Я еще надеялась, что отец попросит у дочек прощения. Но недавно мне пришло письмо из СИЗО: «Зачем ты с детьми это сделала. У тебя еще есть шанс изменить мою жизнь. Ты поговори с детьми. Детям до 14 лет не вменяются лжепоказания, еще можно всё исправить».
А потом получила сообщение от его сестры: «Это ты со старшей дочкой спланировала, ты искалечила жизнь себе и детям. Тебя Бог никогда не простит».
Молюсь, чтобы эти бесконечные мытарства когда-нибудь закончилось. Помощи я не жду. Я хочу одного, чтобы нас оставили в покое. Еще пару месяцев — и, надеюсь, с детей снимут это СОП. Главное — продержаться.
Отцу девочек дали 20 лет тюрьмы. Он подал на обжалование.
Недавно приходила медсестра. Написала, что дома «недостаточно чисто» и унюхала запах табака. Теперь всем детям срочно надо явиться в поликлиинку. Буду по очереди водить, за раз не получается. И учительница вчера приходила. А вторая придет со дня на день. Уже четыре раза нас дома не заставала. Нервничает.
Как помогают в «Убежище для женщин и детей», и как можете помочь вы
Минское «Убежище» работает 5 лет. За это время 312 человек, женщин и детей, нашли здесь приют и помощь: в судах, в поисках работы, в переезде, если это было необходимо.
Ольга Горбунова, директор объединения «Радислава», которое организовало «Убежище»:
«У нас 30 спальных мест. Женщина с детьми может жить у нас от суток до года. Этого достаточно, чтобы сделать конкретные шаги для решения семейной проблемы. Но в каждом случае сроки определяем индивидуально. Принимаем женщин в порядке живой очереди. Больше всего звонят после Нового года и перед летними каникулами. В декабре все ждут чуда, живут ожиданием праздника. А как стукнуло 1-е января — идут звонки. Побои начались. Перед каникулами к нам попадают часто, так как не хотят, чтобы дети пропускали школу.
Мы помогаем юридически: консультации, сопровождение в суд, взаимодействие с прокуроратурой. Наш адвокат помогает составлять жалобы, исковые заявления, заявления в милицию. В стране низкий уровень правовой культуры, люди не знают, куда обращаться в критических ситуациях, как это делать. Не знают элементарного: например, что можно обжаловать любое решение милиции через прокуратуру. Составит женщина неправильно заявление, ее пошлют — она и пойдет туда. Пока мы работаем с одной адвокаткой. Пока ее хватает. Но вообще найти адвоката, который будет заниматься такими делами, оказалось непросто. Адвокаты — часть нашего общества, которое нередко считает, что женщина сама провоцирует насилие. И психологи пострадавшим, бывает, говорят: «Ой, посмотрите, что вокруг происходит, ваш-то хотя бы не пьет. Помиритесь, купите красивое нижнее белье». А он ее избивает. То же и в суде: идет уголовный процесс, а судья заставляет агрессора принести букет роз на заседание, чтобы помирились. Это большая проблема.
Мы сами не ожидали, что главным нашим союзником будет МВД. Наверное, это связано с тем, что милиция напрямую видит трагические последствия домашнего насилия: увечья, смерть и сирот. Очень много женщин попадает к нам по рекомендации участковых.
Мы не можем влиять на рейды соцслужб. Их придирки, наверное, от того, что они хотят помочь, но не понимают, как. Мы информируем женщину о ее правах и обязанностях, о том, как оспорить решение о постановке семьи в социально опасное положение. Мы объясняем, что СОП не страшен, не нужно паниковать. Если ситуация исправляется (как в истории с Татьяной — насильник сидит), то через пологода можно и нужно сниматься с учета.
В январе 2019 года Имена запустили новую кампанию по сбору средств на работу Убежища. В результате за год благодаря вашей поддержке 100 женщин и детей смогут начать новую жизнь — без насилия. За счет средств проекта 25 женщин, проживающих в Убежище, пройдут обучающие курсы и освоят новую профессию, а специалисты Убежища помогут им найти работу. Это даст женщинам финансовую возможность начать новую жизнь: самостоятельно оплачивать жилье, содержать детей.
Все женщины и дети получат необходимую юридическую и психологическую помощь и сопровождение по решению социальных и бытовых вопросов. Имена собирают деньги на оплату услуг юриста и адвоката, зарплату детского психолога, няни, которая будет присматривать за детьми, пока женщины будут учиться и искать работу, а также социального работника, менеджера проекта, аренду помещения, расходные материалы и пр. Расходы на психолога для женщин проект оплатит из средств, привлеченных из других источников.
Поддержите «Убежище» — нажмите кнопку «Помочь» и выберите разовый платеж или оформите ежемесячную подписку на любую сумму — раз в месяц деньги будут списываться с карточки. Благодаря подписке проект может уверенно планировать свою работу на несколько месяцев вперед.
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!