Герои

Айтишник из Минска спасает ветерана, которую хотят отправить в психушку

Сбор средств завершен
Помочь

Ветеранов с каждым годом становится все меньше, и уже далеко не каждый может прийти на праздничный парад. Клавдии Никандровне Боровковой — 93, и 9 мая она проведет скромно. Сядет у окна и будет ждать Лешу — программиста из Минска, который три года назад из незнакомого человека превратился для нее в опору. В тот момент, когда всем вокруг она стала не нужна: ни социальной службе, ни органам опеки. Уже больше года ее пытаются признать недееспособной, чтобы отправить в психоневрологический интернат.

Фото: Виктория Щукевич, Имена

С этой светлой, но уже слабой и почти прозрачной бабушкой мы разговариваем в ее маленькой однокомнатной «хрущевке», которая находится в центре Минска, на улице Богдановича. В квартире все пропитано запахом корвалола и старости, здесь как будто остановилось время. Кажется, что последней здесь побывала тень самого Хрущева. Старый обшарпанный пол, скрипучая кровать, глубоко въевшиеся в стены трещины, дисковый телефон, который не работает больше 15 лет. «И сама я вон какая старая», — кряхтит, пытаясь подшутить над обстановкой, Клавдия Никандровна. Проходя мимо зеркала, она старается в него не смотреть.

— Я когда вижу свою фотографию в паспорте, говорю сама себе: «Бог мой, эту бабушку я никогда не видела. Я же такая красивая раньше была. А сейчас что? А сейчас ничего…»

— Вы красивая, — отвечаю я ей. — У вас волосы густые, заплетены красиво.

— Да вы шутите! — не верит в искренность комплимента Клавдия Никандровна. — Карга я уже, я правду люблю. Хотя и шутников люблю, как вы. Проходите.

Наверное, если можно представить себе самого одинокого человека на планете, то это будет она, Клавдия Никандровна Боровкова. Женщина родилась в России и до 45-ти лет жила в Москве. Потом переехала в Минск, где с 71-го года и по сей день живет совершенно одна. Замуж выйти не успела, детей тоже нет.

27-летний Леша — бородатый и слегка брутальный парень — ухаживает за бабушкой-ветераном как волонтер. Пока мы вместе идем за продуктами, он рассказывает, что с Клавдией Никандровной познакомился совершенно случайно. Три года назад он был ее соседом и как-то вышел починить велосипед. «Подошла бабушка, расплакалась и попросила сходить ей за продуктами, потому что самой тяжело. Мне несложно было, я сходил, а потом, когда узнал ее историю, не смог бросить», — рассказывает Леша. Родом он из Гомеля, но работает в столице.

После работы вот уже 3 года Леша каждый день заходит в магазин — за продуктами для Клавдии Никандровны. Фото: Виктория Щукевич, Имена

Оказалось, что все ее родственники уже умерли, а социальная служба отказала ей в регулярном уходе, продолжает парень.

— Она нашла какую-то женщину, которой платила деньги, чтобы ходила ей за продуктами. Но та оказалась алкоголичкой и в один из дней куда-то испарилась. Вот тогда Клавдия Никандровна и подошла ко мне на улице, в полном отчаянии, и попросила о помощи.

Привычный список нужных ветерану продуктов: сырки, сосиски, макароны, батон. Фото: Виктория Щукевич, Имена

Мы возвращаемся с продуктами домой и садимся поговорить за пошатывающийся стол. На нем — медали и награды, какие-то лекарства, литровая банка, из которой торчит бумажный белорусский флаг.

— Нет, на парад я не пойду, — делится планами Клавдия Никандровна. -Во-первых, мне 93 и я уже вся сыплюсь. Я себя, конечно, еще полностью могу обслуживать, но до парада, конечно, не дойду. Во-вторых, последним парадом, на котором я была, командовал Жуков. Ему тогда было 48 лет, он хорошо выглядел, и это было на Красной площади в Москве в 1945-м: лежала груда поверженных вражеских знамен, Жуков ездил верхом на белом коне, а принимал парад Рокоссовский. Впечатляет? Впечатляет. А сейчас кто там ездит? Танки? Нет, не впечатляет. И по телевизору я смотреть парад тоже не буду. Свой телевизор я похоронила в кладовке лет 20 назад, потому что от нашего телевидения тоже — одна сплошная головная боль.

За столом Клавдии Никандровне сидеть неудобно, и она перемещается на кровать — для спины нужна опора помягче. Обустроившись, она спрашивает:

— А вы еще не устали слушать эти ежегодные боевые рассказы ветеранов? Готовы слушать? Ну, хорошо. Я расскажу, но очень быстро. Потому что я, чтобы вы понимали, у финишной черты уже стою, в любой момент могу помереть, и мне больше не про войну хотелось бы говорить, а про то, что сейчас происходит, понимаете?

Фото: Виктория Щукевич, Имена

Про войну

— Я ветеран войны, которая началась, когда мне было только 18 лет. Бах-ба-бах, самолеты, люди в панике. Это было совершенно неожиданно. Что делать? Кем я буду? У родителей нас было пятеро. Отправили кого куда, а я тогда, в июне 41-го, пошла в военкомат, и меня отправила за 40 километров от Москвы. В батальон аэродромного обслуживания.

Приезжаю туда, маленькая, тоненькая, беленькая, а там громоздкие огромные машины. Командир батальона увидел меня и, наверное, понял, что такое сочетание совсем не подходит. Отправили меня заниматься какими-то документами, сидела, бумажки перекладывала. Из- под этих бумажек я и смотрела на высокие чины. Видела маршрала Конева, Осипенко, мужа прославленной летчицы Полины Осипенко, командующего ВВС генерал-майора авиации Пестова. Сплошь маршалы. Они, эти дяди, смотрели на меня так, как смотрят отцы на детей, мне это надоело. Да и сама возня с бумажками не нравилась: она ведь ничего не давала, никак не развивала мой ум.

Я тогда пошла к начальнику штаба и говорю: «Гражданин начальник, идет война, и я хочу приобрести специальность какую-нибудь». Этот хороший человек, командир, сжалился надо мной и отвез меня обратно в Москву. Так я попала в главный штаб истребительной авиации, в 320-ю авиационную дивизию. Вот куда я залетела! Понимаете?

Я стала радисткой и пробыла там, считайте, до самого конца войны, на этой службе. В мои обязанности входил прием сводок — закодированных цифровых значений. У меня был очень хороший слух, и когда моя сводка попадала в руки метеорологов и синоптики их расшифровывали, то говорили, что моя карта погоды была самой подробной. Этой картой пользовались наши летчики. А в 1944-м нашу дивизию перевели в Гомель. В тосамое время, когда Рокоссовский провел операцию «Багратион», которая и поставил на карте точку: «Беларусь». Так что я имею непосредственное участие в освобождении Беларуси. В самом Гомеле мы, правда, пробыли недолго: лето, осень и зиму 44-го, а уже к весне нас перевели в Польшу, в Познань. Через год, уже в Москве, я вместе со всеми отмечала победу, великую Победу — на Красной площади.

Фото: Виктория Щукевич, Имена

Хотя сейчас часто думаю: а зачем я из Польши в Москву вернулась? Могла бы не возвращаться, потому что тогда, в Познани, я встретила двух чудесных парней, которые сильно в меня влюбились. Оба. Но один был сибиряк, а я не хотела ехать в Сибирь, а второй был из Иваново, и в Иваново я тоже не хотела. Вот и осталась в Москве, в коммуналке с мамой и сестрой, хотя там было очень тесно. Площадь любой коммуналки и по сей день является удавкой для нормального человека.

В гражданской жизни я была инженером-химиком. После войны поступила в Московский химико-технологический институт. Почему туда? Хороший вопрос. Сама себе его задаю. Верни время назад, теперь бы не пошла. Потому что работать меня отправили на химзавод в городе Королеве, на вредное производство: вентиляция плохая, загазованность страшная, яды кругом были, серо-углерод, серо-водород. Этими ядами была пропитана вся рабочая атмосфера. Поэтому и на пенсию я пошла рано — в 45 лет. А те, кому пришлось оставаться, уже по 20 лет лежат в земле, мои сотрудники. Я у них когда-то начальником цеха была.

После выхода на пенсию Клавдия Никандровна получила квартиру в Минске. Почему так вышло, говорить она не хочет. Рассказывает, что единственная причина уехать в Беларусь, так далеко от оставшихся на тот момент в живых мамы и сестры, была в одном: белорусская природа казалась ей лучшим лекарством от тех ядов, с которыми она работала. Приехала сюда еще в далеком 1971-м. Но потом стало понятно, что какая бы ни была природа, жить в стране без единого родственника тяжело.

Много лет Клавдия Никандровна потратила на то, чтобы найти в Москве человека, с которым можно было бы обменяться квартирой и уехать на родину. В 90-х она нашла одну такую женщину, упаковала все вещи, да только обмен так и не состоялся. «У той женщины сын в последний момент запротестовал, не захотел в Беларусь. А в то время найти нового партнера по обмену было тяжело», — Клавдия Никандровна грустно пожимает плечами.
Фото: Виктория Щукевич, Имена

— И к кому мне уже ехать? К Путину? Тьфу, — Клавдия Никандровна стучит ослабшим кулачком по старому столу. — Интересное вас время ждет. Царская власть, кажется, возвращается. Раньше, когда я еще выползала на лавочку, на улицу, так люди рассказывали про новости из России. Говорили, что Путина там кто-то называет «ваше императорское величество». Бедная моя Россия, еще только этого ей не хватало! — подумала я тогда.

Про одиночество, мужчин и легкомысленную прессу

Клавдия Никандровна поправляет волосы и, приподнимаясь с кровати, которая скрипит с каждым ее движением, рассказывает нам об одиночестве.

— Одиночество — это так грустно… Замуж ведь я так и не вышла. Но я не монашка, не думайте. И не смотрите на меня как на бедняжку. Я не бедняжка. Я была очень интересная женщина, и у меня были поклонники. Я вообще могла уже не раз пройти через загс, но вот не прошла. Даже в 50 лет, уже в Минске, я с хорошим мужчиной познакомилась, тоже могла выйти замуж. Он вдовец был, очень порядочный человек. Плановик, экономист по — нынешнему. Ох, он очень усиленно уговаривал меня быть его женой. И ведь это был мужчина с большой буквы, с его стороны были бы и подарки, и цветы. Но он умер вскорости. И я снова осталась одна.

Подруги? Какие подруги? Зачем мне они? В женскую дружбу я никогда не верила, а ее и не бывает. Мной прожита долгая жизнь, по отношению ко мне были и зависть, и предательство, даже от тех подруг, которым я сделала много добра. Страшно завидовали — и за то, что я умела жить, и за много другое. Да и какая может быть дружба в 93 года? Пришла бы ко мне какая-нибудь тетеря или маразматик, и мы бы тут хрипели вместе. Ужас.

Фото: Виктория Щукевич, Имена

Пока были силы — читала. Всю жизнь читала. Долго любила газету «Труд». А когда Путин посетил редакцию «Труда» и редакция начала делать в его стороны реверансы, я и перестала читать эту газету. Какое-то время почитывала легкомысленную «Комсомолку», потом переключилась на «Советскую Белоруссию». Был период, когда она давала подробную информацию со всей планеты — что, где, когда. А мне это и надо было. Всегда читала субботний номер, он был самым интересным.

А сейчас эта газета замкнулась в себя, и я перестала покупать. Одно и то же пишут: кто-то где-то наломал дров, пришел госконтроль и хорошо поработал. Потом шарахнули трехкратную оплату жировки, потом это бесстыдство обратно открутили. Что за новости такие? Ай…

Телевизор свой черно-белый тоже давно не смотрю. Смотреть сейчас нечего, старые фильмы уже не показывают, а нового ничего не делают. Студия Горького была, но сейчас она умерла. А мне, как заядлому театралу, тяжело видеть плохие фильмы. В Москве в Большом театре я все спектакли пересмотрела, поэтому знаю толк в искусстве.

Знаете, что спасает меня от этой безвкусицы вокруг? Патронажная служба при Свято-Елисаветинском монастыре. Раз в неделю ко мне приходит сестра милосердия — Татьяна, помогает мне по хозяйству и всегда читает очень интересную литературу, потому что я сама читать уже не могу. Биографию Александра Невского, биографию рода Романовых, Шуйских, Бориса Годунова читает. Истинное наслаждение, пища для ума!

До этого же я в основном одна была. Другие бы уже на моем месте, наверное, скисли. Но, думаю, я держусь, благодаря сильному характеру. Я с ужасом думаю, как это люди лежат годами. Нет, я не хочу лежать. У меня хозяйские дела, хотя помногу приходится лежать, именно по состоянию здоровья. А теперь у меня еще и бессонница, как и у всех стариков и старух. Без снотворного уже 10 лет не засыпаю. А по утрам, бывает, тяжело продирать глаза и вставать. Время берет свое, что тут говорить.

Про Путина, социальных работников и психушку

Когда Клавдия Никандрова лежит в своей кровати — а там она действительно проводит большую часть дня — ее глаза ее упираются либо в потолок, либо в груду коробок. Леша говорит, что в бабушке, наверное, еще живет вера в то, что она однажды вернется в Москву, на родину, хотя умом и понимает, что этого уже не случится.

Фото: Виктория Щукевич, Имена

— Клавдия Никандровна — очень необычный человек. Ее так с ходу не понять, — улыбается Леша. — Она довольно скрытная, возможно, на нее так многолетнее одиночество повлияло. Сейчас в этой квартире еще хорошо стало. Было гораздо больше мусора. Мы уборку сделали, но разбирать коробки Клавдия Никандровна не захотела.

Социального работника у нее не было. Весной позапрошлого года я как-то заметил, что у нее холодные батареи, в квартире холодно. Обратился в ЖЭК, они долго не регистрировали мою заявку, тянули с ответом. Я тогда очень удивился, что вот такая реакция. Написал жалобу в Мингорисполком, параллельно пытался добиться ответа, почему нет соцработника, который ветерану положен.

Клавдия Никандровна тоже негодует. Ведь это сейчас у нее Леша появился и патронажная служба, а когда одна была, так никто помочь не мог.

— Вот такая забота, — злится бабушка. — Три года назад я угодила в больницу. У меня же, кроме бессонницы, тысяча болячек. Легкие негодные, сердце негодное, анемия конечностей. После больницы я была такая слабенькая. Думаю, как же мне в магазин сходить. Выхожу из подъезда и понимаю: не дойду. А тут смотрю — мальчик возле подъезда что-то ремонтирует, я заплакала и говорю ему: «Проявите милосердие, сходите в магазин». Это и был Алеша, мой красавец, мой Бог во плоти! С тех пор он каждый день помогает: продукты покупает, уборку делает, по инстанциям за меня ходит. А еще Алеша всегда дарит мне цветы, во все праздники, совершенно искренне. И на 8 марта — тюльпаны, и на 3 июля — в васильковый месяц — покупает васильки и несет мне огромный букет.

А больше, видите, никому ветеран и не нужен. Когда одна осталась, да больная, надеялась, мне социального работника все же бесплатно дадут. Мне же по статусу положен. Но в социальной службе сказали, что они — государственная контора и не в состоянии за мной все время смотреть. Только с прошлого года получилось добиться, и то платно: чтобы раз в неделю ко мне ходила, надо платить 100 тысяч в месяц. Не так и много, но сам факт. Она помогает мне, конечно, но редко тут бывает. Невыгодно ей со мной, наверное.

Почему психушка

Леша к Клавдии Никандровне за эти три года прикипел и к ее эмоциональности привык. Он рассказывает, что работа за компьютером — а он, как и любой айтишник, за ним проводит весь рабочий день — с одной стороны, несложная. Но, с другой, к концу рабочего дня виртуальный мир очень утомляет и хочется делать еще что-то доброе в мире реальном. Правда, сейчас эта доброта государственными органами воспринимается с подозрением.

— Меня везде воспринимают как некое неустановленное лицо, которое почему-то пишет за Клавдию Никандровну жалобы. Подозревали даже, что я чуть ли не квартиру отнять у нее хочу! Жалоб на самом деле пришлось писать много. И они дали результат, которого сама Клавдия Никандровна вряд ли бы добилась. Во-первых, пришли из ЖЭКа и починили батареи. Во-вторых, соцработника выделили, хоть и платного.

Но вместе с этим запустился государственный механизм, который, опасается парень, теперь эту старую одинокую женщину может просто раздавить, не посмотрев на то, что она ветеран.

Фото: Виктория Щукевич, Имена

— На мои жалобы стали давить в ответ: мол, в доме много коробок, разберите их, потому что это хлам, — рассказывает Леша, сидя после работы на кухне у ветерана с большой сумкой продуктов. — Клавдия Никандровна отказывалась и говорила, что она старая, жить ей осталось недолго и она не будет этим заниматься. Органы опеки, с одной стороны, можно понять, ведь как в глазах государства выглядит Клавдия Никандровна: одинокий человек, 93 года, живет один, куча хлама. Но, с другой стороны, они ведь совсем вышли за рамки — подали в суд на лишение ее дееспособности. В заключении 34-й поликлиники сказано, что Клавдия Никандровна неадекватная, не ориентируется во времени, выглядит неопрятно, квартира захламлена. И самое ужасное, что без дееспособности в обычный интернат, как мы узнавали у адвоката, ее отправить не могут. Только в психоневрологический диспансер.

Судебный процесс еще идет. Но после такого непредвиденного вмешательства государства в жизнь Клавдии Никандровны Леша стал заходить к ней еще чаще. Офис, в котором он работает, находится на соседней улице.

Парень говорит, что Клавдия Никандровна хоть и хочет казаться сильной, все же переживает. В заключении психотерапевта сказано, что у нее есть определенные «органические отклонения», но в целом она психически здорова.

— Я посмотрел, как жестко работает наша государственная машина, и я не уверен, что Клавдия Никандровна в этот раз всех победит. Ее нельзя оставлять. Для нее в 93 года попасть в психушку — это плохой конец жизни. Мне кажется, она этого не заслужила. Она ветеран, умная женщина с феноменальной памятью, которая, может, осталась единственной, кто видел всех маршалов авиации Советского Союза! Она столько рассказывает о театре, о культуре, о жизни! Мои дедушки и бабушки уже умерли, и я буду следить за этой историей до конца.

….Пока мы разговариваем, Клавдия Никандровна явно утомилась. Она складывает свои медали обратно в маленький пакетик. Для каждой медали — свой вкладыш с описанием того, что это за медаль и чем она значима.

— Сфотографируйте мою кухню. Она хоть и по-стариковски оформлена, но выглядит неплохо. Чистенькие стены, газ работает, водичка течет, покажите это соцработникам, — как будто оправдывается Клавдия Никандровна. А потом впервые за время нашего интервью из ее глаз катятся слезы, которые она литературно называет крокодильими. Характер характером, а последнее время ее душат, говорит, самые настоящие крокодильи слезы.

Кухня Клавдии Никандровны. Фото: Виктория Щукевич, Имена

— Так обидно… До сих пор получаю поздравления от высоких должностных лиц, с 70-летием Победы тоже получала… В этом году, может, тоже получу. Но я не жду этих поздравлений. Я жду, чтобы меня оставили в покое и дали дожить в моей квартире.

9 мая — тихий для меня праздник. Поставлю в вазу Лешины цветы, которые он мне каждый год приносит, сяду у окна, подумаю. Ну и, может быть, поплачу. Все мое время в этот день занимают в основном размышления. Иногда и войну вспоминаю, но больше о современности думаю. Вы диктофон включили? Запишите меня. Пусть, может, останется. Пока я еще не том свете и не в интернате, в который я, конечно же, никогда в жизни не поеду.

Фото: Виктория Щукевич, Имена

Этому поколению хочу сказать, что вас обворовали, и я вас очень жалею, и вам сочувствую. Вы многого не знаете и знать никогда не будете, вам не на чем учиться. Вам не дают возможности смотреть хорошего, настоящего, умного кино, которое воспитывает, которое не преподносит аморалку и порнографию. Ведь это же кошмар, что по телевидению вместо «Душечки» показывают постельные сцены. Жизнь мужчины и женщины — это их тайна, берегите эту тайну, чтобы никакие посторонние не влезли! Хорошо, есть еще такие, кто идет в театр. Любите театр!

И этой власти сказать хочу: это ваша вина, что духовность уходит. Вы это поколение ощипали и морально, и интеллектуально. Обворовали — не то слово. К сожалению, так все, наверное, и будет. Если в России, как и в Беларуси, не случится какого-нибудь поворота в сторону человека. Власть более человечной должна быть. Никогда не должно быть так, что государственная система — сильнее человека, потому что в этом случае всякая доброта и здравый смысл уходят на второй план.

Фото: Виктория Щукевич, Имена

Сейчас журнал «Имена» и платформа Talaka.by собирают средства на функционирование патронажной службы, которая создана год назад при Свято-Елисаветинском монастыре. В отсутствии государственного патронажа социальные службы тоже далеко не всегда могут оказать помощь малообеспеченным людям. Но может помочь служба патронажная, и для этого ей нужны средства — 200 млн рублей. Служба существует только на пожертвования и сейчас остро нуждается в финансировании. В эту сумму входит уход за тяжелобольными, транспортные расходы сестер милосердия, а также оплата работы координатора проекта.

Клавдия Никандровна говорит о том, что ей самой не нужно помогать деньгами, а вот Патронажной службе — нужно обязательно. «Эти люди, как и Леша, помогают мне оставаться человеком. Так что нужно помочь и службе. Если нужно, я готова жертвовать им из своей пенсии».

Сейчас для службы собрано более 15 миллионов рублей. Более 30 человек находятся в статусе пообещавших оплатить свою поддержку. Оплатить ее можно через банк (реквизиты на странице проекта) либо через сервис Talaka.by.

Читайте также: «Как живут люди, ставшие заложниками своего тела».

«Имена» работают на деньги читателей. Вы присылаете 5, 10, 20 рублей, а мы делаем новые истории и помогаем еще большему количеству людей. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен». Нажимайте сюда и выбирайте удобный способ для перевода!

Герои

Как живут люди, ставшие заложниками своего тела

Помогаем проекту Патронажная помощь «Шаг навстречу»
Сбор средств завершен
Герои

«В 27 лет Артем весит как трехлетний ребенок». Почему полсотни сирот в минском интернате не могут набрать вес?

Помогаем проекту Питание — жизнь
Сбор средств завершен
Герои

Как молодая белоруска помогает делать бизнес пятерым алкоголикам из Смолевичей

Герои

«А может, не стоило злиться?» Перед отъездом из Беларуси глава представительства ООН рассердился. Но понял, что был не прав. Прощальное интервью Санаки Самарасинхи

Герои

Ещё больше «Маскарадов». Что задумали наши ИТ-бизнесмены сделать с системой образования

Герои

Мавр может уходить. Педиатр Алексей Момотов, собиравший деньги на питание детям, уволился из интерната

Герои

«Это победа!» Как программист Леша помог бабушке-ветерану не уехать в психушку

Герои

Особенная Ира. Как девочка без будущего доказала белорусским врачам, что будущее у нее есть

Герои

«Они все время одни в кроватках». Как работает единственная в Беларуси больничная няня для малышей-сирот

Помогаем проекту Няня вместо мамы
Сбор средств завершен
Герои

Мел в глаза и выбитые костыли. Истории танцоров на колясках

Помогаем проекту Школа танцев на колясках «Дар»
Сбор средств завершен